Республикалық қоғамдық-медициналық апталық газеті

Врач-анестезиолог: Я защитник пациентов от хирургической агрессии


25 октября 2017, 04:19 | 2 180 просмотров



В России 16 октября отмечается День анестезиолога. О сложностях работы, стрессе и фобиях самих врачей рассказал анестезиолог-реаниматолог ФГБУ НМИЦ Минздрава РФ Валерий Курдюков.

— Валерий, как человек принимает решение стать анестезиологом? Понятно, как люди выбирают специальность педиатра или стоматолога, но с анестезиологами все не так очевидно.

— Сейчас отменили ординатуру после института, все должны идти работать в поликлинику или становиться участковыми или сельскими врачами, и только спустя три года они могут пойти работать туда, куда им хочется. 20 лет назад было проще, потому что разделение на специализации происходило раньше. Шесть лет мы учились, и к окончанию института каждый примерно понимал, на чем он будет специализироваться. Курируя пациентов в институте, подрабатывая медбратьями и медсестрами, каждый начинает понимать, чего он хочет. Я получил сертификат врача-анестезиолога 17 лет назад, а так с 1995 года я устроился работать медбратом в отделение реанимации, после третьего курса. Уже на пятом курсе я для себя решил, что не хочу работать гинекологом, хирургом или терапевтом. Мне нравилась работа в интенсивной терапии, то есть реанимации. В первую очередь я стал реаниматологом, только потом пришел в анестезиологию.

— За время работы у Вас появились хирургические навыки?

— Я могу обработать и зашить рану. Когда я работал в экстренной травматологии, то помогал хирургам зашивать раны пациентки, их было несколько десятков. Там муж сошел с ума на фоне онкологического заболевания и захотел, чтобы жена страдала так же, как он. Хорошо, что раны были неглубокие. На большее я не решаюсь.

Знаю случай, когда началась война в Абхазии, людей не хватало, и хирург стал анестезиологом, то есть он начинал наркоз и шел оперировать. Но это случается только в полевых условиях.

— Но Вы каждый день проводите у операционного стола, то есть имеете к хирургии самое непосредственное отношение.

— Да, но я не оперирую пациентов, я их обезболиваю. Как анестезиолог, я являюсь защитником пациентов от хирургической агрессии в ходе операции и послеоперационной боли, еще я снимаю душевные страдания перед операцией и после.

1506901272.jpg
© Фото из личного архива Валерия Курдюкова
Валерий Курдюков - анестезиолог-реаниматолог ФГБУ НМИЦ Минздрава РФ

— Каким образом?

— Зачастую при интенсивности работы хирургов они не всегда успевают полноценно пообщаться с пациентом. Они, конечно, разговаривают с ним перед операцией, но после, курируя пациентов, немного упускают некоторые моменты. Первые часы после операции около пациентов находятся врачи-реаниматологи, и мы их поддерживаем. Иногда обычное человеческое общение помогает не меньше, чем обезболивание.

— Так делают все анестезиологи или это только Ваш метод?

— Не то чтобы это принято, но если тебе не безразличен твой пациент и у тебя есть силы, то после плановых операций, после своих наркозов я всегда подхожу побеседовать, узнаю, как у них дела.

— Это какая-то форма психотерапии, выходит.

— Да, ты выступаешь в роли психолога. Перед любой операцией люди боятся двух вещей: самой операции и наркоза. По поводу первого с ними разговаривают хирурги, а насчет второго я разъясняю ход обезболивания и стараюсь успокоить. Зачастую отвечаю на вопросы об операции, которые больные забыли или не успели задать лечащему врачу, однако не отбираю хлеб у хирургов. Отвечаю чаще всего на нелепые вопросы, вывожу на спокойный эмоциональный уровень. Потом, приезжая в операционную, они видят знакомое лицо и успокаиваются, легче переносят обезболивание.

— Про хлеб и хирургов. Вы не переживаете, что после операции пациенты обычно благодарят хирургов, но забывают про работу анестезиолога, хотя она не менее важна для дела?

 - Если между нами перед операцией установились доверительные отношения, то они нас, если все прошло хорошо, благодарят порой не меньше, чем хирурга. Конечно, в первую очередь они вспоминают хирургов. Ведь если мы помогаем пациентам перенести боль во время операции, то хирурги убирают их проблемы.

Каждый делает свою работу. Как анестезиологи расслабляются? Говорят, что хирурги хорошенько выпивают.

Хорошенько выпивающий хирург со временем становится алкоголиком с трясущимися руками и не может продолжать работать. То же касается анестезиологов. Мы ходим в театры, кино, занимаемся спортом, проводим время с семьей. График работы очень плотный, но надо находить время. Все как у всех. Если плотно сидеть на стакане, то ни к чему хорошему это не приведет. Процент вредных привычек в нашей специальности примерно такой же, как и среди остальных медиков.

Есть исследование, которое установило, что врачи-реаниматологи живут меньше хирургов, потому что мы больше страдаем эмоционально. Если ты не выгорел в первые 3-5 лет и продолжаешь переживать из-за потери каждого пациента, то ты отдаешь часть своей души.

1506906067.jpg
Анестезиологические осложнения составляют один случай на 1 миллион, а смерть - еще реже

— Можете вспомнить пару смешных случаев из своей практики?

— Это неэтично обсуждать, но самые странные поступки пациенты совершают, когда просыпаются после внутривенных обезболиваний или мелких манипуляций. Во время такого наркоза надолго отключается мозг и человек уносится в другое измерение, а возвращаясь, не сразу понимает, где находится. Одной даме я проводил седацию при мелкой манипуляции, то есть даже без наркотических препаратов. Она проснулась в эйфории, веселая и поехала по магазинам, где накупила кучу ненужных вещей.

Вообще можно много смешных историй рассказать, но они будут понятны только специалистам.

— Самая долгая операция в Вашей практике?

— Около семи часов. Это была экстирпация пищевода с одномоментной гастропластикой. Пациент был переведен в реанимацию, вышел из анестезии через полтора часа, все прошло удачно.

— С какой фразы начинается Ваша работа?

— Я прихожу к пациенту и говорю: "Я ваш врач-анестезиолог, меня зовут Валерий Николаевич, я отвечаю за вашу безопасность и обезболивание".

Я беседую с ним до операции, слежу за всеми жизненными параметрами во время нее, по окончании убеждаюсь, что он в сознании, что показатели дыхания, сердца и пульс в норме. После этого его перевозят в послеоперационную палату.

— Еще недавно люди очень боялись общего наркоза. Изменилось ли их отношение к этой процедуре сейчас?

— Конечно, изменилось. Эфир был основным анестетиком более 100 лет, а в России использовался до 1980-х годов. Естественно, он очень опасен, смертность доходила до одного случая на 2 тысячи пациентов. Кстати, Фрунзе погиб во время операции по поводу язвы желудка именно от обезболивания, эфирного наркоза. Хотя там могли быть противопоказания, еще есть версия, что это было заказное убийство. Но умер он, по официальной версии, от наркоза. Тогда еще не было врачей-анестезиологов, только санитары-анестезисты, это была не врачебная специальность.

Сейчас не смерть, а анестезиологические осложнения составляют один случай на 1 миллион, а смерть — еще реже. С такой же примерно частотой случается анафилактическая реакция, то есть аллергия, которую можно вовремя вылечить. Бывают осложнения, связанные с установкой эндотрахеальной трубки, катетеров, они случаются несколько чаще, чем аллергии.

Препараты, которые мы сейчас используем для обезболивания, минимально влияют на функцию сердца. Они безопасны, и бояться, что от введения препарата человек умрет, по меньшей мере глупо.

— Можно ли перед операцией проверить, не начнется ли аллергия, провести соответствующие анализы?

— Современные препараты, которые мы используем для общей анестезии, не вызывают аллергии, ее могут вызвать растворители. В состав известного во всем мире анестетика "Диприван" ("Пропофол") входит растворитель лецитин (яичный белок). Соответственно, мы перед операцией спрашиваем, есть ли аллергия на яйца, и если получаем утвердительный ответ, то его исключаем. Есть определенные препараты, которые, возможно, могут вызвать анафилаксию вне зависимости от того, есть аллергия или нет. Если пациент сам по себе аллергичный, мы стараемся исключить из его схемы анестезии потенциально опасные препараты и используем антигистаминные средства.

— Влияет ли анестезия на беременных женщин и будущего ребенка?

— Есть периоды беременности, когда плановые операции запрещены, только экстренные, потому что некоторые препараты обладают тератогенностью на определенном сроке, некоторые могут влиять на фетоплацентарное кровообращение. Вообще все анестетики снижают кровяное давление человека, и надо понимать, насколько это критично для беременной женщины.

Я скажу так: плановые операции во время беременности под общим обезболиванием противопоказаны. Есть срочные операции, которые можно отложить на несколько недель, чтобы сделать в разрешенный период. Но в случае, когда пациент может погибнуть, если не провести операцию в течение суток, приходится думать о сохранении жизни, противопоказаний нет.

— Вы когда-нибудь были под анестезией? Каково это — находиться с другой стороны?

— Только ребенком. Если бы пришлось это сделать сейчас, то я бы все рассказал анестезиологу в подробностях, и все равно была бы некоторая тревога.Вообще если анестезиолог сам ложится на операцию, которую можно провести под местной анестезией, то он выберет для себя общую, хотя мы сами уговариваем пациентов, что это не больно и не страшно.

— Потому что страшно?

— Да, потому что нам страшно (смеется).