Республикалық қоғамдық-медициналық апталық газеті

Великий джут: нужно спасти от «дистрофии» память о нем


23 апреля 2016, 08:22 | 2 403 просмотра


Можно не читать этот материал или сделать вид, что это вас не касается. Или прочитать и забыть, отложив эту тему на чердак памяти. Даже обвинить автора в «кого-то-фобстве» можно или в «желании поворошить хорошо забытое старое». Но есть вещи важнее политических игр и генетических обид, реальнее «исторической справедливости» и главнее чьих-то амбиций. В общем, вещи нужно называть своими именами: Ашаршылық – это геноцид партии и правительства СССР против населения Казахстана.

Превентивный удар

Сразу после Гражданской войны, в которой непосредственное и активное участие принимала лишь незначительная часть местного населения, в Казахстан пришла продразверстка. Пришла вместе с уполномоченными и вооруженными красноармейцами, чтобы забрать у людей единственное средство выживания – скот. Весь – начиная от лошадей и заканчивая ягнятами.

Еще помня карательные операции царских войск и казаков за год до революции и жестокий «красный террор» после нее, казахи (и не только) стали «голосовать ногами» - уходить за границу. Те, кто оставался брался за оружие, пополняя ряды «басмаческого движения», получившего новую силу после карательной операции большевиков в Туркестане (уничтожения Кокандской автономии). Но в итоге они либо погибали в неравных боях, либо тоже уходили (в Китай, Афганистан, Иран, Турцию) или же проходили через реввоентрибунал.

А мирное население, женщины, старики и дети, умирали не от пуль. По некоторым данным, в 1919-22 годах от голода и сопутствующих ему болезней погибло до миллиона человек (в основном, в Южном Казахстане, Семиречье и на Мангышлаке). Этот миллион, как позже отмечал Турар Рыскулов, если бы пошел против Советской власти, то не оставили бы камня на камне. Когда в казахскую степь пришла новая беда в виде коллективизации, вновь началось вооруженное противостояние. Всего в Казахской АССР в 1929-31 годы было зарегистрировано несколько десятков крупных и более трех сотен мелких восстаний, в которых активное участие принимало около 80 000 человек.

Подавлялись выступления жестоко – в том числе с использованием авиации и бронетехники. А обещанной властями амнистии тем, кто сложит оружие, не было. Через суд прошли около 5,5 тысяч повстанцев, из которых к 883 принята высшая мера социальной защиты (ВМСЗ) через расстрел. Это по решению «тройки». Но в последующие два года к «высшей мере» были приговорены в два с половиной раза больше человек – через мучительную голодную смерть.

Совпадение? Но наиболее чудовищных размеров голодомор начала 30-х годов достиг именно там, где незадолго до этого местное население оказывало более яростное сопротивление «всеобщей коллективизации». Мы сейчас не будем поднимать все «объективные» и «субъективные» причины голода, вспоминать о неурожае или уповать на «перегибы на местах», как это делали полвека советские и партийные идеологи (некоторые продолжают это делать).

Факт остается фактом – Северный Кавказ, Поволжье, Крым, Украина и Казахстан стали местом наиболее репрессивной второй стадии коллективизации. Это был некий «контрольный выстрел» по тем регионам и народам, которые вздумали активно сопротивляться решению Центра, не приемлющего ни региональные, ни национальные интересы.

Чтобы усилить результат, этот процесс был растянут на два-три года. Медленная и, еще раз подчеркнем, мучительная смерть. Смерть не только человека, а еще умерщвление его духа, свобод и других, ненужных «советскому рабу» качеств. Да, и в других местах необъятной «страны героев» Смерть не заглядывала в пятую графу и не спрашивала о социальной принадлежности. Этим, судя по всему, занимались советские и партийные органы, прямо или косвенно способствовавшие гибели конкретных социальных и этнических групп. Но об этом ниже. А пока факт – голод 30-х годов, кроме Казахстана, охватил обширные районы Западной Сибири, Северного Кавказа, Южного Урала, Поволжья, Белоруссии. Но практически нигде, кроме Украины, по голодомору не было высказано политического решения.

Незалежный опыт

К этому украинцы шли долгие годы. В эпоху биполярного мира эта тема, откровенно говоря, использовалась Западом в идеологической борьбе. Расследование голодомора в Украине за пределами СССР хоть и было близко к объективности, но изначально несло идеологический оттенок с заранее известным ответом. Однако даже если убрать все политическую шелуху, остается константа – искусственный голод, направленный на порабощение отдельно взятых народов и социальных классов.

О том, что это был геноцид,зарубежная украинская диаспора стала говорить еще в 40-50-е годы, приводя свидетельства очевидцев и страшные цифры, в которые трудно было поверить даже после фактов холокоста. Тогда «холодная война» еще только разгоралась, и эти голоса были заглушены в общем антисоветском хоре, а вот в самом ее апогее, когда Рональд Рейган назвал СССР «империей зла», это тема встала на другой уровень. Именно тогда президент США создал комиссию по расследованию голодомора в Украине. Работа продолжалась до конца второго срока Рейгана, и результат ее был предсказуем – была доказана рукотворность голода начала 30-х годов.

К этому времени Гласность, как составляющая Перестройки, открыла доселе скрываемые государственные тайны, значительная часть из которых были хорошо известны народу (ведь многие очевидцы были еще живы). В 1988 году о голодоморе впервые с высоких трибун заявил тогдашний руководитель УССР Владимир Щербицкий, которого трудно было обвинить в антисоветских взглядах, не говоря уже о русофобстве и антироссийских настроениях. Просто глава республики хорошо понимал, чем живут люди, и что правда о тех страшных годах должна быть сказана.

Но окончательное, по-настоящему политическое решение было принято лишь спустя 15 лет после развала Советского Союза, когда был принят закон «О Голодоморе 1932-33 годов в Украине». По объективным оценкам, жертвами «геноцида украинского народа» (именно такая формулировка была основной линией упомянутого закона), стали 3 млн 941 тысяча человек. Впрочем, думается, политическая составляющая здесь была на втором плане (хотя именно в таком плане это представляла кремлевская идеология по «антиукраинскому» направлению) – важнее была память, дань уважения погибшим и покаяние.

По Голодомору были приняты официальные решения президентом страны, Верховным судом, Генеральной прокуратурой и другими уполномоченными органами, а его необоснованное отрицание вошло в разряд уголовных преступлений. Кроме этого, факт геноцида был официально признан рядом иностранных государств (на уровне правительств или парламентов) и международных организаций, а в самой Украине прошла широкомасштабная «разъяснительная работа», сняты фильмы, выпущены десятки альбомов по этой тематике, а 22 ноября объявлении Днем поминовения жертв Голодомора. И в этом плане опыт Незалежной очень полезен для Казахстана. И сотрудничество исследователей и историков двух стран, следует отметить, уже насчитывает несколько лет. Причем, на официальном уровне, с участием дипломатических и научных структур. Лишь бы не мешали…

Сытый голодного…

«Не голодали вы, товарищ младший лейтенант, не голодали…». Эта фраза, одного из героев фильма «Аты-баты, шли солдаты», заступившегося за однополчанина. Рядовой Крынкин украл у своих мыло, дабы переслать его голодающим сестрам и матери, а его друг, Глебов, заступился, заявив, что возьмет вину на себя и пойдет под трибунал. Молодому москвичу было не понять. А вот режиссер фильма Леонид Быков, родившийся в Донецкой области, в которой погибло от голода от 100 до 200 тысяч человек, хорошо знал об этом, потому и вложил этот эпизод.

Вообще, смертельный голод в СССР был секретом, о котором знали все, а многие через него прошли. Тем более, он повторялся несколько раз – на следующий год после войны и в начале 50-х годов. Однако власть не признавала и не могла признавать своей вины в гибели миллионов своих граждан, а просачивающиеся в эфире «вражеские голоса» назывались антисоветской пропагандой (хотя, по сути, так и было). В лучшем случае, были упования на все те же «перегибы», а позднее – на обобщенные «сталинские репрессии».

Уже в наше время некоторые«политологи»,упорно не видящие большого зла в голоде 30-х годов, взяли на вооружение тот факт, что тогдашний глава Казахстана Филипп Голощекин тоже попал под репрессивный каток и был, в конце концов, расстрелян. Однако ему не предъявляли никаких обвинений по тому, что в вверенной территории он допустил гибель практически половины коренного населения. Напротив, в то время он получал из Кремля поощрения за поощрением.

Да и, чтобы знали, суда над Голощекиным вообще не было – к нему применили ВМСЗ по совместному решению НКВД и прокуратуры через два года после ареста (когда Вермахт подошел к Москве, его вывезли в Куйбышев, где и расстреляли). Есть мнение, что его побыстрее убрали, как человека, слишком много знающего о расстреле царской семьи.

Это уже другая история, но хотелось бы отметить один факт. Историк революции Владимир Бурцев, лично знавший Голощекина, так о нем отзывался: «Этот человек, которого кровь не остановит. Эта черта особенно заметна в его натуре: жестокий палач с некоторыми элементами дегенерации… Казахов он вообще за людей не считал. Не успел Голощекин появиться в Казахстане, как заявил, что советской власти тут нет и надо устроить «Малый Октябрь».

Кто виноват или Что делать?

В общем, валить всю вину на одного давно умершего человека было бы неправильным. Да и это чисто правовая сторона вопроса. Ведь такие дела не имеют срока давности, и важна здесь не мера наказания (она бессмысленна просто), а сам факт предъявления обвинений с учетом собранных доказательств, судебного следствия, основанного на документах и показаниях оставшихся в живых очевидцев. И в последующем – признания наличия преступления, его объективной и субъективной частей. Это по юридической части.

Думается, доказательной базы собрано на сегодня достаточно. Однако необходимо еще рассекретить документы НКВД-КНБ, хранящиеся в наших архивах (только к малой части из них получили доступ исследователи). И вот здесь как раз начинается политика – как внутренняя, так и внешняя. Ведь когда начнется широкомасштабная кампания по переосмыслению факта и последствий голодомора в Казахстане, следует ожидать увеличения контрударов.

Так было в Украине. В самой стране признанию искусственного голода геноцидом противилось две политические силы – откровенно пророссийская Партия регионов и коммунисты (эти, как говорится, по умолчанию). Но еще большая волна поднялась в самой России, где вдруг «возбудились» именитые ученые, «доказывающие», что украинских их коллеги преувеличивают. Стал выказывать язвительные умозаключения политики и журналисты. В общем, официальная наследница СССР стала использовать еще не забытые советские методы пропаганды, добавив новые технологии информационных войн.

Но главное для нас сейчас – это общественная пропаганда. Продуманная и взвешенная, но в то же время жесткая и конкретизированная. Да, в последние годы стали выходить научно-популярные труды, сниматься фильмы, появляться монументы, но этого мало. Ведь свидетелей ашаршылыка с каждым годом становится все меньше.

И хотелось бы, чтобы еще при их жизни прозвучала официальное признание голодомора в Казахстане геноцидом народа республики. И не только справедливости ради. Это нужно и нам, и будущим поколениям, и как дань памяти погибшим – по разным данным, около 2 250 000 человек, из которых до 1,75 миллиона – казахи.

В этом году положено и официальное начало – в архиве президента РК будет создана база данных жертв голода 1930-х годов и создана рабочая группа проекта «Ашаршылық». Теперь важна всесторонняя поддержка общества и СМИ.

Автор:
Мирас Нурмуханбетов Central Asia Monitor