Республикалық қоғамдық-медициналық апталық газеті

ПОЭТИЧЕСКИЙ ГОЛОС ИСПАНИИ


13 января 2012, 07:38 | 1 291 просмотр



(Продолжение. Начало в №1)

Еще в 1927 году была поставлена знаменитая трагедия Лорки «Марианна Пинеда». Лорка поручил Дали оформить спектакль в театре «Гойя» в Барселоне. Затем пьеса была поставлена в мадридском драмтеатре, что послужило поводом к антиправительственным демонстрациям. Пьеса «Марианна Пинеда» имела огромный успех, слава Гарсия Лорки стала расти и укрепляться, газеты тиражировали восторженные рецензии не только на трагедию. Огромную славу принесла книга «Цыганское романсеро» (1928). Лишь С. Дали подверг друга резкой критике за этот новый сборник. Но ни критика стала причиной их разрыва. Великий художник не понимал, что его влекущая новизна подсознания, мало волнует великого поэта, ему хватало реальных земных образов, заключенных в отточенную форму, переливающуюся яркими метафорами.

Август. \ Персики и цукаты, и в медовой росе покос, \ Всходит солнце в янтарь заката, \ словно косточка в абрикос. \ И смеется тайком початок \ смехом желтым, как летний зной. Снова август. \ И детям сладок \ смуглый хлеб со спелой луной.

Лорка любит Дали и не за то, что тот написал для него, наиболее известное раннее произведение мастера – натюрморт «Корзина с хлебом», и не за то, что образ поэта в картинах одержимого живописью Дали повторяется едва ли не около пятидесяти раз. Их связывали, прежде всего, общие взгляды на современную культуру, а также и творческое содружество, давшее вполне конкретные плоды. В июльском номере журнала «Друг искусства» за 1927 год С. Дали опубликовал поэтизированную работу, посвященную Лорке, поэму-эссе о святом Себастьяне. Совершенно необычная словесная ткань, яркая рафинированная образность и другие достоинства этого произведения дают основание отнести его к первым литературным шедеврам Дали.

Лорка в свою очередь тоже был увлечен образом святого Себастьяна, для него это был тот святой, который со времен Ренессанса считался покровителем сексуальных меньшинств. И если Дали посвятил Лорке своё эссе, то поэт одаривает целой «Одой Сальвадору Дали», где есть фраза: « О, Дали, да звучит твой оливковый голос…» и «Но важнее другое. Не судьбы искусства и не судьбы эпохи с её канителью, породнили нас общие поиски смысла. Как назвать это – дружбою или дуэлью?»

Навещая Дали в его доме в местечке Кадакес и находясь под его влиянием, Гарсия Лорка приступает к созданию серии графических офортов. Друзья помогли организовать в барселонской галерее Далмау (1927) выставку из 24 цветных рисунков, но особого успеха этот вернисаж не имел. Однако, таким образом поэт, музыкант, драматург, актер и режиссер проявил себя и как график. Своё тщеславие он удовлетворил: как-никак выставлялся в самой известной в Барселоне галерее.

Таким образом, если художник Дали стал писать стихи, то поэт Лорка прибавил к своим многочисленным талантам еще один – рисовальщика. Сохранилось несколько графических портретов Дали работы Лорки. В этих графических листах он использует прием друга и накладывает свое несколько карикатурное изображение на рисунок головы Сальвадора, при этом их губы сливаются в поцелуе.

На холстах Дали с названием «Мед слаще крови» мы видим полузасыпанную песком голову Гарсия Лорки, которая отбрасывает тень, образующую профиль Дали; здесь же обезглавленная женщина и облепленный мухами дохлый осел, - этот образ Сальвадор использовал в кино, в «Андалузском псе».

Когда создавались эти полотна, Лорка гостил к Кадакесе. И, конечно же, видел их. Осенью этого же года он прислал Дали письмо, в котором выразил свои впечатления об окрестностях Кадакеса, насколько его восхитили картины друга… И далее он написал: «Я вел себя с тобой, как упрямый осел. С тобой – лучшим из моих друзей. И чем дальше я уезжаю, тем глубже раскаянье, тем сильнее нежность, и тем явственнее согласие с твоими мыслями и всеми, что ты есть. Вспомни обо мне, когда будешь бродить по берегу, но главное – когда примешься за хрупкие, хрусткие пепелинки – таких больше не сыскать! Милые моему сердцу пепелинки! И еще – изобрази где-нибудь на картине мое имя…»

Тут же в письме поэт еще раз извинился за своё «ужасающее» поведение. Вероятно, в том, что в Кадакесе он вновь не сдержался от очередной попытки соблазнить Сальвадора.

Луис Буньюэль весьма косо смотрел на их дружбу. Конечно, ревновал, а во-вторых, зная о пороке поэта, презирал его с позиций стопроцентного мужчины, и всюду говорил с осуждением, дескать, Дали попал в плохую компанию. Мадрид – это Париж, а не Амстердам, здесь не жалуют голубых, да и не в испанском это характере.

Если верить известной писательницы Гетруде Стайн, то испанцы «не жестоки, а скорее бесчувственны к эмоциям других». В этом смысле Л. Буньюэль был истинным испанцем, ибо «ему была неведома любовь эфебов», по выражению Рамона дель Валье Инклана, любимого писателя Дали.

То, что Гарсия Лорка – другой, ни для кого в мадридской студенческой среде не было секретом, но его безмерное обаяние и кладезь всевозможных талантов все же влекли к нему молодых людей, несмотря на дурную славу. Поэтому Буньюэль всяческими средствами пытался разбить дружбу Дали и Лорки, последнего он терпеть не мог во всех смыслах. Так в письме к одному из друзей, Луис признался: Федерико застрял у меня, как кость в горле… Дали находится под его глубоким влиянием. Он считает себя гением, чему способствует любовь к нему Федерико… Как мне нравится, когда он приезжает сюда и обновляется вдалеке от влияния этого гнусного Гарсия! Потому что (это факт) Дали – настоящий мужик и очень талантлив».

Все это наглядно демонстрирует факт непростых отношений трех великих испанцев, гениев мировой культуры ХХ века.

И так, отношения Дали и Лорки охладевают, хотя они не прекращают переписку. В очередной раз друзья встретились лишь в 1934 году, а в последний – в сентябре 35-ого в Барселоне. Но к этому времени Дали был уже связан узами брака с Галой (Еленой Дьяконовой). И до Гражданской войны оставались считанные месяцы…

По воспоминаниям С.Дали, в студенческие годы Гарсия Лорка «по меньшей мере пять раз на дню поминал о своей смерти… После чего исполнял некий горизонтальный танец, который должен был передавать прерывистые движения его тела во время погребения, если опустить по откосу его гроб с одной из крутых склонов Гранады…»

Может быть, то было одним из пророческих видений Лорки? Ведь поэты, как маги, способны на откровения будущего.

Но тогда летом 1929 года у Лорки началась полоса черной хандры, и спасение от её тенет он нашел в поездке в США. Это решение было спонтанным, удивило многих, даже для самого поэта решение уехать было неожиданным. «Нью-Йорк, вероятно, ужасен, и именно поэтому я еду туда. Полагаю, все будет прекрасно».

Лорка жил в Колумбийском университете, общался только с испанцами. В марте 1930 по приглашению Испано-Кубинского института поэт побывал на Кубе, где закончил сборник стихов «мотивы сна». Вернувшись в Испанию в конце года, Гарсия Лорка создал поэтический триптих – книгу стихов «Поэт в Нью-Йорке» и пьесы «Публика» и «Когда пройдет пять лет». В стилистике этих произведений он следует традициям европейского авангарда – «только раненое сердце, слышащее стон иного мира». И в «Романсеро» и в «Нью-Йорке» - Лорка делает выбор своей человеческой судьбы. «Гренада научила меня быть с теми, кого преследуют: с цыганами, неграми, евреями, маврами, ведь в каждом из нас есть что-то от них». Герои Лорки – из братства отверженных. Любовью или надеждой, жертвой или цельностью души они отделены от толпы – так начинается их одиночество и обреченность.

В 1931 году, вскоре после образования республики, благодаря помощи друга и учителя Лорки, а теперь министра просвещения Фернандо де Риоса, поэт получил разрешение организовать передвижной студенческий театр. Этому театру, названному «Ла Барака» (балаган) суждено стать воспитателем зрителя, где поэт был и за режиссера, и за актера, и за художника, и за статиста. Театр не просто помог преодолеть кризис, он заново открыл Лорке Испанию. Вскоре были созданы андалузские трагедии, которые по праву называют великими. В 1933 году находясь в Аргентине, Гарсия Лорка встретился с чилийским поэтом Пабло Неруда и сразу же они стали друзьями. По словам Пабло Неруды, Лорка вобрал в себя весь цвет народного таланта. Песни пастухов и земледельцев, услышанные им в детстве в родном Фуэнтевакеросе, вдохновили его на творчество. Преданностью свободе и ненавистью к деспотизму пронизаны все книги Лорки – бесценное достояние человечества.

В мае следующего года они вдвоем выступили в Пен-клубе Буэноса-Айреса, с речами, посвященными великому поэту Латинской Америки, никарагуанцу Рубену Дарио, обновившему испаноязычную поэзию. В декабре 1934 года Пабло Неруда посетил Испанию. Дружески встреченный поэтами поколения 27- го года, чилиец выступил в декабре перед студентами мадридского университета. Показательно, что гостя представил собравшимся Ф.Гарсия Лорка.

Шедевром позднего творчества Лорки стал «Плач по Игнасио Санчесу Михеасу» (1935). Элегия Гарсия Лорки посвящена не столько прославленному торреро, сколько человеку, трагедии смерти.

На смерть Игнасио, который некоторое время не выступал и вернулся на арену для того, чтобы поправить свои материальные дела, и погиб, утратив юношескую быстроту реакции, необходимую в труднейшем искусстве, были написаны две великие элегии. «Найти тебя и не встретить» Рафаэля Альберти и «Плач» Гарсия Лорки, по праву считают одной из вершин их поэтического творчества. Смерть друга высвободила элегический дар Федерико, в этой элегии – весь поэт. В стихотворении, очень современном по существу, слышен отзвук древней испанской поэзии. Сопоставление смерти как высшей разрушительной силы, губящей все живое, и смерти конкретного человека, воспеваемого и оплакиваемого в элегии, - одна из традиционных тем в поэзии.

В начале 1936 года в стране проходили выборы в испанские кортесы (парламент). Их сопровождала волна забастовок. Гарсия Лорка был в числе тех, кто поддерживал шахтеров Андалусии, организовывал сбор средств для забастовщиков. Впервые поэт и драматург четко определяет свою политическую позицию и выступает как сторонник левых сил. Он много ездит по стране и агитирует за коммунистов. Его стихи звучат на митингах и печатаются как прокламации. В дни борьбы за Отечество газета «Эль Соль» опубликует интервью Лорки, в котором он еще раз подчеркнул, на чьей стороне его симпатии. Он говорил: «Я брат всем людям, и мне отвратительны те, кто жертвует собой во имя абстрактной националистической идеи только потому, что они слепо любят родину».

Вмешательство Лорки в политику, да еще со столь оскорбительной для нормального испанца идеологией, лишало его права на какой-либо иммунитет против насилия. Он должен был за это заплатить, причем, самой высокой ценой – собственной жизнью.

Те, кто встречал Гарсию Лорку летом 36-ого, отмечали его подавленность, печаль и растерянность. Его мучила неопределенность: оставаться ли ему в столице или ехать в Гранаду? 16 июля наконец-то решился: «Я поеду, будь, что будет». Вечером, ведя сборы, он очень нервничал, в спешке набивал чемодан вещами, рукописями, но они никак не помещались. Тогда Федерико собрал большой пакет, в котором были письма, черновики и частные бумаги и со словами: «Если со мной что-нибудь случится, сожги» - передал пакет Рафаэлю Мартинес Надалю - другу, присутствующему при его отъезде.

По заведенному порядку, на день святого Федерико, все Лорки собирались в доме родителей. Был ли теперь родительский дом надежным убежищем? На другой день после приезда Гарсия Лорка получил весть о начале мятежа фалангистов генерала Франко. А через два дня арестовали мужа его сестры, алькальда (члена общественного самоуправления) и социалиста. Мятежники с особой суровостью расправлялись с политическими противниками. Шли повальные аресты, допросы и многочисленные расстрелы…

Федерико попытался добраться до столицы, но власти задержали его под домашним арестом. Прошло несколько дней. Вновь фалангисты вломились в дом – теперь они пришли за братом садовника и предупредили, что следующим будет поэт. Родительский дом стал крайне ненадежным убежищем. Друзья и близкие решили спрятать Федерико у поэта Луиса Росалеса, чьи братья были главарями местных фалангистов. Больше двух недель Лорка укрывался в доме Росалеса, но его все-таки выследили. Ранним утром 18 августа его подняли с постели и увели с собой, не позволив переодеть пижаму.

Узнав об аресте Лорки, старый друг и музыкальная знаменитость Мануэль де Фалья направился к руководству гранадской фаланги выручать поэта.

- К поэтам нельзя относиться серьезно. Иначе их пришлось бы расстреливать, - грубо отчитывал композитора комендант города. И добавил: - Пока борьба не окончена, мы вынуждены относиться к поэтам вполне серьезно. Поэты опаснее, чем те, кто с пистолетами.

Немногочисленные свидетели рассказывали, что «в течение всей ночи 19 августа Федерико ободрял своих товарищей по заключению. А утром, когда за ним пришли, он сразу понял, что его собираются отправить «на прогулку», и… попросил священника…»

Когда-то Лорка сказал: «Самая печальная радость – быть поэтом. Все остальное не в счет. Даже смерть». Смерти он не боялся, давно был готов к ней.

… Нашлись добровольцы свершить казнь. Взвод подонков, прежде чем застрелить поэта, зная, что он голубой, надругались над ним… Помимо Лорки они казнили хромого учителя Диоскоро Галиндо и двух торреро – Галади и Кабесаса. Все это происходило в Висваре в 8 км от Гранады. Еще говорили, что трупы зарыли под старой оливой около источника Айданамар у большого камня. Виновником той расправы назван полковник Каскахо, мотивы которой были известны ему одному.

Первые сообщения о гибели поэта вызвали мощную эмоциональную реакцию, которая вынудила франкистов осознать, что их акция сработала против них самих. На телеграфный запрос английского писателя Герберта Уэллса, президента «Пен-клуба», о судьбе выдающегося поэта военный губернатор Гранады генерал Эспиноса 13 октября 1936 года ответил без излишней дипломатии: «Мне неизвестно, где находится дон Федерико Гарсия Лорка». Это была явная ложь. Уж он-то знал, где покоится тело убитого Лорки. А 26 ноября сам каудильо Испании Франко разразился тирадой: «За границей очень много говорят об одном писателе из Гранады, подлинный талант которого мне не дано оценить, как невозможно судить, насколько широко распространилась бы за пределы Испании слава о нем, останься он в живых, - о нем говорят так много потому, что красные использовали его имя для своей пропаганды… Так что запомните раз и навсегда: мы не расстреливали никакого поэта».

Известие о трагической смерти друга Сальвадор Дали встретил возгласом: «Оле!» В «Дневнике одного гения» за 1952 год он объяснил: «Таким чисто испанским восклицанием встретил и я в Париже весть о смерти Лорки, лучшего друга моей бесконечной юности. Этот крик, который бессознательно, биологически издает любитель корриды всякий раз, когда матадору удается сделать удачное «пассе», который вырывается из глоток тех, кто хочет подбодрить певцов фламенко, и, исторгая его в связи со смертью Лорки, я выразил, несколько трагично, чисто по-испански завершилась его судьба…»

Еще на заре своей славы Гарсия Лорка написал «Прощание» (1924):

Если умру я – /не закрывайте балкона. / Дети едят апельсины / (Я это вижу с балкона). / Жницы сжинают пшеницу. / (Я это слышу с балкона). / Если умру я - / не закрывайте балкона.

Миссия у поэта одна: дарить душу, - так говорил Федерико Гарсия Лорка, тайно убитый франкистами, притворившими в реальность один из изуверских лозунгов фашизма: «Смерть интеллигенции!» Но стихи Лорки – воплощение души великого испанского поэта – навсегда остались с нами.…

Лето 1986 - ого. Год 88-летия со дня рождения и 50-летия со дня гибели Гарсия Лорки. С двухтомником избранных произведений, только что поступивших в библиотеку, я, воспитатель в спортивно-оздоровительном лагере «Жалын», что на озере Алаколь, прихожу на вечер поэзии. Зажигаем свечи. Слышаться переборы трех-четырех гитар. После краткого вступления «Слово об одном поэтическом кумире 60-х годов», читаю одно, втрое, третье стихотворения поэта. Вот и мои помощники, любители поэзии Саша Ким, Ваня Конопленко, Оля Литвиненко и Катя Штефан подхватили эстафету – с художественной выразительностью роняют строфу за строфой на притихших слушателей. Звучат стихи цикла «Цыганское романсеро». Для слушателей открылся новый, неведомый мир. Они – а возраст соответствовал возрасту грез и первой влюбленности – сидели, околдованные внутренней силой, струящейся из поэтических строк Лорки. Не только самими формами, но и той особой музыкой, которую излучали стихи. Образы заворожили парней и девчат, в них виделась тайна – ведь любовь в 15 лет – это Тайна! В конце вечера, на вопрос, что же способствовало его успеху, ребятам из разных училищ ПТО области, совершенно не гуманитарных профессий, с юношеской откровенностью признались: это было открытие еще одного великого имени лирика и романтика, а магия поэтического дара Гарсия Лорки оказалось и волнующей, и затрагивающей сокровенные мысли современной молодежи.

Автор:
Андрей БЕРЕЗИН, историк-краевед.