Республикалық қоғамдық-медициналық апталық газеті

ЖИЗНЬ ЗА РАМКАМИ ПОЧТОВОЙ МАРКИ


8 февраля 2019, 03:46 | 2 051 просмотр



Иногда происходят нечто необъяснимое. Так, в Дальневосточном краеведческом музее имени Н. И. Гродекова в полночь регулярно стала срабатывать охранная сигнализация. И как водится, охранники никого не обнаружили.

«В один прекрасный день, - поведала корреспонденту «Российской газеты» научный сотрудник музея Татьяна Мельникова, - к нам в музей заглянул шаман, который спросил: «По ночам здесь духи ходят?». Этот необычный посетитель провел в зале этнографии обряд камлания и, обращаясь к вещам, выставленным в экспозиции, произнес странную фразу: «Вот это будет ваш дом, здесь и живите!». Согласно другому рассказу Т. Мельниковой, в одном из залов музея установлена лазерная система сигнализации. И вот вдруг система начала подавать сигналы, что по залу есть чьё-то движение. Когда зал осмотрели, но никого не обнаружили. Сигнализация была признана исправной. Но в следующую ночь она опять сработала! Научные сотрудники говорят, что сам Владимир Клавдиевич Арсеньев, известный исследователь и писатель, «разгуливает» по музейным помещениям. Он целых десять лет был директором этого музея и теперь вот «обходит владения свои».

 

В 1956 году почтовым ведомством СССР выпущена в обращение почтовая миниатюра достоинством в 40 копеек с фотографическим портретом путешественника и писателя В. К. Арсеньева (1872-1930), фоном изображения послужили таёжные дебри, а у костра – человек с курительной трубкой, проводник-следопыт гольд Дерсу Узала, литературный герой знаменитой дилогии. Мудрые, насыщенные любовью к человеку и природе книги Арсеньева «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала» десятки раз издавались на родине автора и за рубежом на более 30 языках народов мира. Они прославили русского ученого в США и Англии, Франции и Японии, Китае, Индии, Польше, Болгарии, Чехии, Сербии… В 2011 году книгу «Дерсу Узала» перевел на казахский язык Р. Ыдрысов, она была издана в Астане и весь тираж направлен в школьные библиотеки. И все же многие страницы жизни и творчества выдающегося исследователя еще не известны широкому читателю.

Владимир Клавдиевич Арсеньев родился 29 августа (10 сентября)1872 года в Петербурге в большой семье железнодорожного служащего (в семье Арсеньевых было девять детей, из них – четверо сыновей, а десятой приёмная сирота-родственница). Решающая роль в воспитании детей принадлежала отцу Клавдию Федоровичу (11.03.1848 – 25.11.1918), как незаконнорожденному сыну тверского мещанина и крепостной крестьянки в Алексейкове Весьегонского уезда Тверской губернии. По беспечности кровного отца Федора (Теодора) Ивановича Гоппмайера (своего деда в воспоминаниях В. А. Арсеньев называл голландцем), Клавдий не был усыновлен, поэтому фамилия ему дана по имени крёстного отца Арсения Тимофеевича и до конца жизни он остался Арсеньевым. Благодаря своим природным способностям и уму, Клавдий Федорович сумел подняться из простого почтальона и кассира, затем начальника товарной конторы до начальника Московской окружной железной дороги и даже получил звание потомственного почетного гражданина города Петербурга. Интеллигентный и начитанный, строгий, но и справедливый он и детей своих, приучал к чтению, причем особенно читать книги о путешествиях.

В доме была заведена своеобразная игра, по условиям которой детям надо было прокладывать тот или иной маршрут по карте. Так что не случайно сыновья Клавдия Федоровича связали свой профессиональный выбор с землеизучением: старший сын, Анатолий, стал капитаном дальнего плаванья, Александр, окончив Московский межевой институт, отправился на Дальний Восток, а Владимир – профессиональный военный, прославил себя как первопроходец малоизученного удивительнейшего Уссурийского края.

Еще в детстве Володя увлекался изучением растений и животных. Его мать, Руфина Егоровна, урожденная Кашлачева, была дочерью костромского лесника. Работала сельской учительницей, старалась привить детям, и в первую очередь Володе, большую любовь к живой природе. Все свободное время сын проводил либо в поле, либо в лесу, наблюдая и изучая растительный и животный мир.

Много дал Арсеньеву его дядя Илья (Иоиль) Егорович Кашлачев, по прозвищу Черномор, в прошлом сельский учитель-естественник. «Дядя Илья ввел мня в храм природы», - напишет много лет спустя Владимир Клавдиевич. Летом семья Арсеньевых ездила в гости к Черномору на станцию Саблино, южнее Петербурга. Вот где детям, а среди них и Володе, дрожа от страха, приходилось искать по лесу голубые огни кладов в день Ивана-купалы или полночью прокрадываться к кладбищу Трофимов ручей, где в причудливых клочьях белесого тумана виделись лики кикимор, леших да вурдалаков.

В 15 лет Володя в купе с товарищами совершил на дядиной четырехвесельной шлюпке «Стрела» трехнедельное плаванье по реке Волхов на Ладожское озеро. Впечатлительный юноша свои творческие замыслы и впечатления часто доверял бумаге. Это по совету отца и дяди он завел в пути «судовой журнал» - предшественник будущих походных дневников. «Если отец дал мне географическую канву, то брат матери, И. Е. Кашлачев, страстный любитель природы, указал, как по ней вышивать узоры», - делал письменное признание мемуарист Арсеньев.

Опять же по совету отца, он завел блокнот, куда заносил свои мысли, удачные выражения, фантастические идеи. Интересно, что в этом блокноте он делал зарисовки с натуры. Заметим, что все полевые дневники путешественника Арсеньева будут изобиловать отличными цветными рисунками. Его первый юношеский рассказ «Живой в саркофаге» будет овеян романтикой проникновения ученого в запретную египетскую пирамиду.

Глава семейства проявлял большую заботу о культурном досуге домочадцев. Клавдий Федорович собрал неплохую библиотеку. В книжном шкафу рядом с томами энциклопедий Брокгауза и Граната, выстроились годовые подшивки журналов «Вокруг света», «Природа и люди», «Нива», «Живописное обозрение», а также ряд увлекательных книг – Густава Эмара, Роберта Стивенсона, Даниэля Дефо, Фенимора Купера, Конан Дойля, Майн Рида и других популярных авторов.

Бывало, Клавдий Федорович брал абонементы в театры Петербурга и члены семьи ходили на спектакли и концерты поочередно. Как и братья и сестры, Володя восхищался талантом Федора Шаляпина, Веры Паниной, Собинова, Вяльцевой... Он приклонялся перед Верой Фигнер, томившейся 20 лет в каземате Петропавловской крепости, перед Софьей Перовской, казненной за свою революционную деятельность.

Много лет В. Арсеньев был увлечен музой дальних странствий. По детской наивности он даже завел копилку, куда откладывал деньги на кругосветное путешествие. Но поняв, что ему так и не удастся скопить столь крупную сумму, решил стать инженером-кораблестроителем, полагая, что эта профессия так или иначе сопряжена с романтикой путешествий. Принадлежность к податному сословию раз и навсегда закрыла для него возможность учебы в университете, а как человека «недворянского происхождения» его не приняли в высшее морское инженерное училище. Эта неудача принесла юноше весьма ощутимую душевную рану.

Закончив школу, девятнадцатилетним Владимир Арсеньев был зачислен в 145-й Новочеркасский полк, а затем экстерном сдал экзамены за весь курс кадетского корпуса, и это дало ему право поступить в Петербургское военно-пехотное училище. Он оделся в щегольскую форму, лакированные штиблеты и фуражку, оправленную в золото. Но домашним не раз говорил: «Наше училище – машина. Утром – труба, молитва, завтрак, шагистика, устав. После обеда – труба, шагистика, молитва, устав». Однако и здесь Арсеньев получил немало полезных знаний. Он изучал физику и математику, к которым всегда имел склонность, иностранные языки, научился чертить простейшие карты, руководить отрядом, ставить биваки, обороняться малыми силами и вести путевые записи. Желая получить первый офицерский чин, а затем выйти в отставку, он не оставил заветного желания поступить в университет.

Однако его планы претерпели большие изменения, а все благодаря счастливому обстоятельству. Дело в том, что одним из преподавателей училища был родной брат географа и зоолога, исследователя Западного Китая, Памира и Тянь-Шаня Григория Ефимовича Грум-Гржимайло (1860-1936), его постоянный спутник и помощник, выполнявший обязанности топографа и охотника, Михаил Ефимович Грум-Гржимайло, читавший в училище курс географии Азии. Это ему удалось заинтересовать юнкера Арсеньева географическими исследованиями, обратив внимание на малоизученную территорию России - Дальний Восток. Позже в своей автобиографии Арсеньев с понятной гордостью укажет, что «Курс географии Азии прошел под руководством известного путешественника и исследователя Грум-Гржимайло». Потому-то мечты о больших походах получили новый толчок и укоренились в его сознании. То-то он зачитывался рекомендованными наставником трудами Н. Пржевальского, восхищался его открытиями. Арсеньева впечатляли книги путешественников П. Козлова, В. Роборовского, М. Певцова… Его героями стали бесстрашные братья Лаптевы, Атласов, Хабаров, Чириков, Шелехов, Поярков, Крузенштерн, Коцебу, Головнин и замечательные современники П. П. Семенов-Тян-Шанский, Г. Е. Грум-Гржимайло, С. О. Макаров, Ф. П. Литке, Г. Н. Потанин. Одно время юнкер Арсеньев высказывает желание побывать в Саянах, на Памире и Тянь-Шане, а также изучить чистейшее озеро Байкал и написать о нём книгу.

В 1896 году 24-летний Арсеньев с отличием окончил юнкерское пехотное училище и получил назначение в польский городок Ломжа близ Варшавы. Здесь в 14-м Олонецком полку, поручик В. К. Арсеньев провел четыре года. В октябре 1897 году он женился на семнадцатилетней Анне Константиновне Кадашевич, подруге своих сестёр, с которой был знаком с десятилетнего возраста, и обручён, когда ей было пятнадцать лет. На следующий день после многолюдного свадебного торжества, проходившего в Петербурге, молодожёны отбыли по месту службы в Польшу.

«Я в Ломже всё время воевала с Володей. Он приносил домой всякую гадость: поставил террариум, там жили жабы, были ящерицы. Ещё возился он со зверьками - жуки, бабочки, всевозможные насекомые, всех на булавку и говорил мне: - Нюра, посмотри, какая прелесть! Какая красота!

Я же не понимала этой красоты. Ещё он собирал птиц: чучела из них заказывал, гербарий собирал. Много растений знал наизусть». (См. А. К. Арсеньева. Мой муж Володя Арсеньев. Воспоминания А. Арсеньевой. «Тихоокеанский альманах «Рубеж». Владивосток, 2006, выпуск 868 -№ 6).

В мае 1900 года Арсеньев был произведен в поручики и благодаря неоднократным рапортам был переведен в крепость Владивосток, точнее, на Русский остров, прикрывающий крепость с моря. Его сослуживцы, друзья и начальство, были в недоумении: офицеров из Польши, как правило, переводили в Петербург, а этот поручик рвется, хлопоча о переводе на Окраину.

По дороге в Приморье Арсеньев нагнал свой полк, направленный к месту назначения из Западной Сибири. «Получив приказ идти на Дальний Восток, полк вышел пешком и шел так до места своего назначения. Это продолжалось три года. За это время переменилось название, успел смениться почти весь состав полка, а полк все шел и шел».

 

Долгий путь по железной дороге, затем пароходом по Зее и Амуру и, наконец-то, Владимир Клавдиевич по пути во Владивосток задержался в Благовещенске – вспыхнувшее боксерское восстание в Китае потребовало вмешательства российской армии. Из послужного списка: «Находился в составе Благовещенского отряда генерал-лейтенанта Грибского с 8 по 25 июля 1900 года. 20 июля 1900 года участвовал в делах при выбытии китайцев с позиции у г. Сахаляна». Спустя два года В.К. Арсеньеву вручат награду – серебряную медаль «За поход в Китай 1900-19001 гг.».

17 августа 1900 года Арсеньев прибыл во Владивосток. Его супруга пока оставалась в Петербурге, где 24 июня у неё родился сын Владимир (Воля).

С первых дней жизни на Окраине – так называли в ту пору Дальний Восток, Арсеньева покорила раз и навсегда своей силой, необыкновенностью, богатством её Величество Тайга. Для петербуржца открывались тайны природных кладовых, их сокровища и богатства: лечебная коломикта, целебная черемша, волшебный лимонник, загадочный и мифический эдельвейс, мавзолейная сосна, на чьей коре природа сама выписывает иероглифы. Или взять 30-метровые лианы-удавы толщиной с руку взрослого человека, или трепанги, медузы-убийцы «крестовички», или гигантские скаты - морские чудища. В тайге запросто можно встретить диких кабанов, косуль и оленей. Приезжему сообщили, что не так давно в казарму забрел тигр – полосатый владыка леса и унес солдата.

Однажды Арсеньеву довелось увидеть на тропе свежий тигриный след. Позже он рассказывал: «Разом все смешалось в моей душе – охотничья страсть, любопытство, страх. Дробовое ружье и единственный патрон с пулей – слишком слабая защита от владыки тайги. Крадучись, я все же двинулся по следу и вдруг увидел того, кого искал, - огромного тигра.

Сердце во мне захолонуло. Я считал себя погибшим безвозвратно, но вдруг увидел человека, идущего через поляну. Как предупредить его об опасности? Кричать, бежать навстречу, стрелять? Я не знал, что делать, растерялся. И в то же время чувствовал, что этот человек с ружьем является моим спасителем. Он шел, ничего не замечая, а тигр по-прежнему лежал на брюхе… человек уже поравнялся с тигром и… просто-напросто перешагнул его. Вместо тигра на поляне лежала большая колодина темного цвета».

Арсеньев вначале исполнял обязанности адъютанта батальона первого крепостного полка, а затем ряд должностей в учебной команде. Его прямым начальником был полковник Орлов – высокий, светлоглазый бородач. Большинство офицеров считало свою службу на Окраине истинным проклятием и крахом карьеры. А вот поручик Арсеньев прибыл на Окраину по доброй воле.  За это его очень ценил Орлов. В 1903 году Арсеньев занял желанную должность – начальника конно-охотничьей команды, иначе команды разведчиков-добровольцев. Полковник Орлов поощрял и поддерживал походы вокруг крепости, на юг Приморья, к озеру Ханка, к Посьету. Он учил: «Владимир Клавдиевич, все записывай! Делай карты, как умеешь. Знакомь нас с местами. Учи языки местных жителей». В результате Арсеньев к 1911 году составил обширный орочско-удэгэйский словарь.

В 1901 году поручик Арсеньев вступает в члены Владивостокского общества любителей охоты. На следующий год его назначают исполняющим должность заведующего охотничьей командой, а в начале 1903 года он становится начальником Владивостокской крепостной конно-охотничьей команды. Это позволяет ему совершать уже не «экскурсии» (хотя по сложности и продолжительности они были настоящими походами), а вполне полноценные экспедиции – правда, краткосрочные.

За 1900 - 1905 гг. он успел «излазить» практически весь юг Приморья. Очень быстро проявил себя как вдумчивый исследователь и в 1903 году вступил в Общество изучения Амурского края. Здесь он сошелся с такими известными людьми, как Н. А. Пальчевский, Ф. К. Гек, М. Г. Шевелев, Н. В. Кирилов, а в музей передал зоологические коллекции, собранные в период экспедиций. Отметим, В. К. Арсеньев был на редкость многосторонней личностью. Вот неполный перечень видов его деятельности, в которых он сумел проявить себя практически и теоретически: разведка местности и сбор различных статистических сведений, описание растительного и животного мира Уссурийской тайги, выявление способов охоты и методов ведения сельского хозяйства местным населением, этнография и археология, картография и геология, астрономические и метеонаблюдения, изучение проблем народонаселения и миграции, музейное дело и преподавание, просветительская и литературная работа.

Несколько слов о малоизученной работе В.К. Арсеньева и его команды. Арсеньевские «охотники» задержали немало шпионов и диверсантов, работавших на японцев, изымали оружие и доказательства их преступной деятельности. Сам же командир отряда проявил себя незаурядным контрразведчиком, что подтверждают его награды: орден Св. Анны 4-й степени «За храбрость», орден Св. Станислава 3-й степени, орден Св. Анны 3-й степени, орден Св. Станислава 2-й степени, орден Св. Владимира 4-й степени,

В период 1902-1903 гг. походы Арсеньева носят характер все дальних и людных. Он собирает важные военно-статистические сведения по югу Приморья. Отыскивая памятники старины, составляет их подробное описание. Известно, что именно он продолжил работу археолога Ф. Ф. Буссе по описанию памятников средневековых чжурчженей. В 1902 году В. К. Арсеньев был укушен крупным щитомордником. Змеиный1 яд, попавший в организм, долго давал о себе знать и, тем не менее, Арсеньев принял самое непосредственное участие в борьбе с вспыхнувшей во Владивостоке эпидемией холеры. Здесь он сдружился с врачом Н. В. Кириловым, лечащим солдат, ужаленных змеями, пострадавших от ядовитых медуз и гром-гусеницы, прикосновение к которой парализует руку. Николай Кирилов был революционно настроенным человеком. Когда военный трибунал приговорил его к заключению в крепостную тюрьму, Арсеньев посещал его с передачами и письмами от родных и знакомых.

В 1903 году путешественник переболел сибирской язвой.

При поддержке полковника Орлова среди малограмотных солдат, Арсеньев наладил занятия по обучению грамоте, проводил с ними различные беседы на естественнонаучные темы. «Русскому солдату, - говорил Владимир Клавдиевич, - если дать образование, он станет непобедим». Солдаты любили и уважали его, простодушно говоря о нем: «Человечный мужик Клавдич!».

 

 

 

В 1905 году во время первой русской революции солдаты гарнизона крепости подняли бунт и заточили ненавистных офицеров в тюрьму. Штабс-капитана Арсеньева никто не тронул. Хотя этот факт и участие в революционном движении его брата Александра и сестры Лидии военные власти не забыли. Семь лет его не повышали в чине, хотя на Дальнем Востоке производство по службе шло ускоренными темпами.

В 1906 году штабс-капитан Арсеньев организовал первую крупную экспедицию на Сихотэ-Алинь. В её составе было два десятка казаков, а вскоре к ним присоединился случайно встреченный нанаец (гольд) Дэрчу из рода Очжал – прославленный Арсеньевым охотник-следопыт Дерсу Узала. Таёжный следочей провел свою жизнь в тайге. Он потерял жену и детей –сына и дочь. Они умерли от оспы. Дерсу не раз тонул, обгорал, был в плену у жестоких хунхузов, его на охоте тяжело ранил свирепый тигр. Его память цепко хранила многие лесные тайны. К примеру, где в Приморье залегают пласты «черного солнца» - каменного угля, где из недр земных вырываются на поверхность целебные источники, где много соболя, оленей, рыбы… Ему были ведомы пути к пещерам с кладами из древних монет и кинжалов, где тайники алчных бандитов.

Он был русоволос, приземист, имел могучую выпуклую грудь, мощные руки и ноги. Двигался легко, но вразвалку. Дерсу легко разжимал челюсти тяжелого волчьего капкана, что под силу лишь немногим. Темно-серые глаза Дерсу были очень зорки.

Гольд носил светлые усы и округлую бородку. По таёжным тропам и горам он ходил неутомимо с любым грузом на спине. Стрелял без промаха. Сломанная ветвь, царапина на коре, смятая трава, зола костра, помятый мох, ружейный пыж, срезанная береста, сдвинутый с места камень давали ему цельную картину о таежных людях.

Как талантливый писатель Арсеньев, пораженный совершенством гольда-следопыта, воспел его образ во всех своих книгах: «По Уссурийскому краю (1921), «Дерсу Узала» (1923) и «В горах Сихотэ-Алиня» (1937). Этот коренной житель полностью слился с природой и сам жил как её часть. «Надо только стать мудрой тишиной, сосудом ровной воды, иголкой на пихте, ухом оленя и ноздрями рыси, и тогда человек услышит шорох линяющей змеи, расслышит дальний бег волка по насту, заметит звериную тропу в лесном буреломе или почует в зимнем воздухе слабый запах дымка из яранги за несколько километров от зажженного очага…- напишет Арсеньев.

Приведем один пример, характерный для красочной, сочной прозы Арсеньева и подивимся поразительной наблюдательности гольда-проводника. В «Дерсу Узала» читаем:

«Все эти дни стояла хорошая и тихая погода. Было настолько тепло, что мы шли в летних рубашках и только к вечеру одевались теплее. Я восторгался погодой, но Дерсу не соглашался со мной:

- Посмотри, капитан, - говорил он, - как птицы торопятся кушать. Его хорошо понимай, будет худо. Барометр стоял высоко. Я стал посмеиваться над гольдом, но он на это только возразил:

- Птица сейчас понимай, моя понимай после.

…Часам к четырем пополудни мы добрались до Сихотэ-Алиня, осталось только подняться на его гребень. Я хотел было идти дальше, но Дерсу удержал меня за рукав:

- Погоди, капитан, - сказал он. – моя думай, здесь надо ночевать.

- Почему? – спросил я его.

- Утром птицы торопились кушать, а сейчас, смотри сам, ни одной нету.

Действительно, перед закатом солнца птицы всегда проявляют особую живость, а теперь в лесу стояла мертвая тишина. Точно по приказу, они все сразу куда-то спрятались.

Дерсу советовал крепче ставить палатки и, главное, приготовить как можно больше дров не только на ночь, но и на весь завтрашний день.

…Сидя у огня, мы попивали горячий чай и подтрунивали над гольдом.

- На этот раз ты соврал, - говорили ему казаки.

…Время шло, а кругом было по-прежнему тихо. Я тоже начал думать, что Деру ошибся, как вдруг около месяца появилось матовое пятно с радужной окраской по наружному краю. Мало-помалу диск луны стал тускнеть, контуры его сделались расплывчатыми, неясными. Матовое пятно расширялось и поглотило наружное кольцо. Какая-то мгла быстро застилала небо, но откуда она взялась и куда двигалась, этого сказать было нельзя.

Я полагал, что дело окончится небольшим дождем, и, убаюканный этой мыслью, заснул. Сколько я спал, не помню. Проснулся оттого, что-то-то меня будил. Я открыл глаза, передо мною стоял Мурзин.

- Снег идет, - доложил он мне.

…Кругом нас творилось что-то невероятное. Ветер бушевал неистово, ломал сучья деревьев и переносил их по воздуху, словно легкие пушинки. Огромные старые кедры раскачивались из стороны в сторону, как тонкоствольный молодняк. Теперь уже ни гор, ни неба, ни земли – ничего не было видно. Все кружилось в снежном вихре. Порой сквозь снежную завесу чуть-чуть виднелись силуэты ближайших деревьев, но только на мгновение. Новый порыв ветра – и туманная картина пропадала.

Мы забились в свои палатки и в страхе притихли».

Читателю надо бы знать, что книги Арсеньева при всей своей документальности, научной точности и яркости образов, отнюдь не документ, строго фиксирующий дату и характер людей, описанных в них. Это произведения художественные, где правда жизни образует органическую связь с художественным вымыслом.  Если фотография отражает точечный момент явления и не может отразить его полностью в развитии, то кинолента даёт возможность видеть перспективу. Движение и развитие есть те самые главные качества и всякого литературного произведения, благодаря которым есть возможность понять и представить живыми книжные персонажи, что и произошло с любимым героем Арсеньева его другом и соратником Дерсу Узала.

Так знакомясь с текстом «В дебрях Уссурийского края», мы верим автору и не сомневаемся в том, что его знакомство с гольдом произошло в 1902 году. В действительности же Арсеньев познакомился с Дерсу 3 августа 1906 года, и не на реке Лефу, как это говорится в книге, а на реке Тадушу. Этот исторический факт отмечен ученым в его экспедиционном дневнике за 1906 год. Согласно книжному описанию, Дерсу одинок – его семья погибла во время эпидемии оспы, тогда как подлинный Дэрчу из рода Очжал имел брата Степана, и этому есть доказательство – снимок двух братьев, сделанный Арсеньевым в сентябре 1906 года.

Вполне вероятно, что делая Дерсу Узала одиноким, писатель тем самым как бы оставлял своего героя-язычника с глазу на глаз с силами природы, которым тот поклонялся и которых одушевлял. Так что отступление от правды жизни в пользу правды художественной Арсеньев предпринял не под влиянием момента, а руководствуясь глубоким пониманием законов литературы.  Отсюда и другой очевидный факт: автор самой дилогии – один из главных действующих лиц – не есть сам Арсеньев, он предстаёт здесь как обобщенный литературный образ.

Когда вышла книга «Дерсу Узала», известный писатель-природовед Михаил Пришвин пришел от неё в восторг и послал в Сорренто Максиму Горькому. Известно, великий писатель откликнулся письмом немедленно.

…Это был февраль или март 1928 года. Владимир Клавдиевич находился на работе, когда ему позвонили из дому: «Володя, большая радость! Тебе прислал письмо сам Максим Горький!»

На письменном столе Арсеньев обнаружил длинный голубой конверт иностранного образца и книгу в почтовой упаковке. Горький писал:

«Уважаемый Владимир Клавдиевич, книгу вашу я читал с великим наслаждением. Не говоря о ее научной ценности, конечно, несомненной и крупной, я увлечен и очарован был её изобразительной силой. Вам удалось объединить в себе Брема и Фенимора Купера – это, поверьте, неплохая похвала. Гольд написан вами отлично, для меня он более живая фигура, чем «Следопыт», более «художественная». Искренне поздравляю Вас… Подумайте, какое прекрасное чтение для молодежи, которая должна знать свою страну…»

«Какое внимание! Какое внимание! – растроганно повторял Владимир Клавдиевич, перечитывая горьковское письмо и листая том присланного «Клима Самгина» с автографом.

Но вернемся к Дерсу Узала. Однажды в память о себе он сделал своему отважному русскому другу щедрый подарок – преподнес Арсеньеву большую плантацию женьшеня, скрытую в непроходимой тайге у реки Илистой. Как утверждал ученый, в 1890 году на Илистой было 22 драгоценных корня. Женьшень удивительное лекарственное растение. Он живет более 300 лет.

Где-то среди диких скал приморской речки Илистой до сей поры прячутся уже сотни женьшеней – размножившиеся потомки дара Дерсу.

Одно время гольд жил в Хабаровске у Арсеньевых. Жена Арсеньева вспоминала: «Дерсу часто водил моего восьмилетнего сына Волю гулять в ближний лесок. Потом говорил мне: «Нюра, твой сынка шибко большой охотник. Паук от тигра отличай могу». 13 марта 1908 года на Корфовском каменном карьере хребта Хехцир, что в 20 верстах южнее Хабаровска, сонного Дерсу убили каторжники. Этот печальный, траурный день муж всегда отмечал. Он доставал все фотографии Дерсу, которых имел множество, и ставил их всюду. Муж хорошо снимал и собирался даже овладеть кинокамерой. 13 марта вечером Владимир обязательно рассказывал нам с Волей что-нибудь интересное и новое о славном гольде. Он ласково называл его «мой Дерсук».

Есть одно заблуждение, ошибочно считают, что Дерсу Узала – единственный проводник Арсеньева, но это не так. За тридцать лет странствий у Арсеньева проводников было более двадцати. Ему помогали нанайцы, орочи, удэгейцы, нивхи, якуты, эвены, эвенки, тазы. Сохранились их имена – Сунцай Геонка, Намука, Мулинка, Карпушка, Чочо, тунгус Попов, Кялондзига, Гейкер, Савушка, Чингинчин, Бутунтари, Довери, Калюндюга и другие.

Но исследователь и писатель Арсеньев не выделял их и не чтил так, как добродушного гольда Дерсу Узала.

Книги «Дерсу Узала» и «Сквозь тайгу» вполне закономерно относятся к классике «авантюрно-географического» жанра, открывая читателю сумрачные красоты Дальнего Востока… Между двумя книгами – двадцать лет: «Дерсу Узала» описывает одно из первых путешествий Арсеньева, проделанное в 1906 году; а в 1927-м он пустился «Сквозь тайгу» в последний раз…

Вот что писал исследователь Уссурийского края о своём походе на приток Анюя реку Гобилли в 1908 году: «На тропе я увидел медвежий след, весьма похожий на человеческий. Альпа ощетинилась и заворчала, и вслед за тем кто - то стремительно бросился в сторону, ломая кусты. Однако зверь не убежал, он остановился вблизи и замер в ожидательной позе. Так простояли мы несколько минут. Наконец я не выдержал и повернулся с намерением отступить. Альпа плотно прижалась к моим ногам. Едва я шевельнулся, как неизвестный зверь тоже отбежал на несколько метров и снова притаился. Напрасно я всматривался в лес, старался узнать, с кем имею дело, но чаща была так непроницаема, и туман так густ, что даже стволов больших деревьев не было видно. Тогда я нагнулся, поднял камень и бросил его в ту сторону, где стоял невидимый зверь. В это время случилось то, чего я вовсе не ожидал. Я услышал хлопанье крыльев. Из тумана выплыла какая-то большая темная масса и полетела над рекой. Через мгновение она скрылась в густых испарениях, которые все выше поднимались от земли. Собака выражала явный страх, и все время жалась к моим ногам.

Вечером после ужина я рассказал удэхейцам о том, что видел в тайге. Они принялись очень оживленно говорить о том, что в здешних местах живет человек, который может летать по воздуху. Охотники часто видят его следы, которые вдруг неожиданно появляются на земле и так же неожиданно исчезают, что возможно только при условии, если человек опускается сверху на землю и опять поднимается на воздух. Удэхейцы пробовали за ним следить, но он каждый раз пугал людей шумом и криками, такими же точно, какие я слышал сегодня.

В это время вмешался в разговор Чжан-Бао. Он сказал, что в Китае тоже встречаются летающие люди. Их называют «Ли-чжен-цзы». Они живут в горах, вдали от людей, не едят ни хлеба, ни мяса, а питаются только растением Ли-чжен-цау, которое можно узнать только в лунные ночи по тому, как на нем располагаются капли росы. Чжан-Бао даже сам видел такого человека».

В 1909 году В. К. Арсеньева избрали действительным членом Императорского Русского географического общества. Рекомендации ему дали секретарь ИРГО А.  А. Достоевский и действительный член этого общества ротмистр А.Н. Гудзенко.

В 1908-1910 годах Арсеньев при поддержке Русского географического общества осуществляет исследования Северного Приморья. Обобщённый материал, полученный в ходе этих экспедиций, озаглавленный «Краткий военно-географический и военно-статистический очерк Уссурийского края», издан в 1912 году. В «Записках Приамурского отдела Императорского Русского географического общества» о В. К. Арсеньеве было сказано: «В начале все поездки предпринимались по доброй воле, на личные средства, самостоятельно, на свой страх и риск, часто в одиночку, с одним или двумя стрелками из числа желающих побродить по тайге, в горах на воле». Такой энтузиазм был замечен начальником, и приамурский генерал-губернатор Н. И. Гродеков приказал отпускное время, потраченное Арсеньевым на походы, посчитать командировкой.

В 1906-1913 годах Владимир Клавдиевич исследовал север Уссурийского края – от Ольги на юге до побережья Татарского пролива на севере, неоднократно пересекая Сихотэ-Алинь.

В 1915-1916 годах он был в командировках на территории Приморья и в Маньчжурии. В 1917 году обследовал устье Амура и реку Тунгуску, в период 1917-1918 годы совершил Олгон-Горинскую экспедицию, в 1918 году следующей экспедицией была Камчатка.

В октябре 1917 года полковник В.К. Арсеньев был уволен из армии, но за ним началась форменная охота. Известный своим трудолюбием, честностью и глубокими знаниями, он пользовался авторитетом в различных кругах Дальнего Востока. Многие белогвардейские «правительства» предлагали ему сотрудничество. Арсеньева желали заполучить пепеляевцы, калмыковцы, семеновцы, колчаковцы. Иных Арсеньев не пускал на порог своего дома. Про атамана Калмыкова прямо говорил: «Кровавый Малюта Скуратов». Атамана Семенова называл «разбойником с большой дороги». Давление, оказываемое на Арсеньева со стороны разного рода самозваных правителей становилось настолько назойливым, что ученому приходилось отправляться в мнимые «походы», лишь бы не встречаться с «мумиями», иначе политическими мертвецами. Домашним он заявлял: «В годину испытаний Россию не брошу».

Случалось, он прятался от беляков на даче в густом лесу Хехцира, что в тридцати километрах южнее Хабаровска. Но и сюда заявлялись надоедливые вербовщики. Как-то Арсеньева предупредили, со дня на день к нему на дачу нагрянут семёновцы с требованием войти в их вооруженные силы. Зная грабительский норов семёновцев, Арсеньев решил спрятать ценности от грабителей. Он взял 20-литровую квадратную в сечении банку и разрезал её пополам. В одну половину вложил дневники, что были с ним, двухтомную работу «Страна Удэгэ», золотые и серебряные медали, часть своих рукописей, а также ценные для него вещи. Обе половинки он соединил и запаял шов. Эту банку Владимир Клавдиевич с сыном Владимиром тайно закопал за дачей. Действительно, вскоре в Хехцир нагрянули семеновцы. Получив твердый отказ ученого, они расшвыряли все, учинив обыск дачи и подполья, но ничего не нашли. Уехали, пригрозив пустить «красного петуха». Арсеньеву пришлось переехать во Владивосток.

Спустя годы, когда Арсеньев решил вырыть свой клад, но как оказалось пожаром дача уничтожена, на месте пожарища выросли кустарники и он не смог отыскать нужное место. Специалисты-металловеды считают, что луженая бензиновая банка цела до сих пор, а её содержимое могло лишь отсыреть.

До сих пор неизвестно также, где находится так называемая «зеленая книжка», в которую Арсеньев вносил «важные записи, касающиеся находок драгоценной руды, пещер смерти, мест, богатых женьшенем». Нет следов монографии «Страна Удэгэ», над которой ученый работал 27 лет своей жизни и редактировать которую согласился известный русский советский этнограф Л. Я. Штернберг. Более того, после Великой Отечественной войны рукопись книги исчезла. И все же ценная часть научного наследия –экспедиционные дневники с 1906 по 1927 год – доступны современным исследователям.

Но в тревожном 1918 году Арсеньеву довелось пережить личную трагедию. Его отец, Клавдий Федорович, с 1913 года, уйдя в отставку, жил с семьёй на хуторе Дубовщина, что около села Батурина Черниговской губернии (Украина). Здесь в ночь с 24 на 25 ноября 1918 года были убиты вооруженными грабителями, оказавшимися жителями села Батурина, мать и отец Арсеньева, брат Клавдий с женой и две сестры. Лишь благодаря большой силе воли и понимание своей необходимости помогли Владимиру Клавдиевичу пережить это горе.

Арсеньев не раз говорил «Один сын –не сын. Два сына – полсына. Три сына – это сын». Он хотел иметь много детей, как и его отец Клавдий Федорович. Но жена Анна Константиновна после затяжной болезни не могла одаривать его потомством. Супруги развелись в мае 1919. Первую семью Арсеньев перевез из Хабаровска во Владивосток и до смерти своей помогал ей. Умерла Анна Константиновна в 1963 году в Находке, 84 лет от роду. Она оставила после себя том воспоминаний в одну тысячу страниц.

В июне 1919 году Арсеньев женился на Маргарите Николаевне Соловьевой (1892-1936), которая была на двадцать лет его моложе. В 1920 году в новой семье Арсеньевых родилась дочь Наташа (1920-1970).

Жизнь пытливого ученого, путешественника и писателя до краев была наполнена напряженным и радостным трудом. Но, конечно, главным были путешествия в самом буквальном смысле этого слова. В 20-х годах ХХ века Арсеньев снова посетил Камчатку и Командорские острова, исследовал бассейн Амура, изучал трассу будущей железной дороги Хабаровск –Комсомольск-на-Амуре –Советская Гавань.

За тридцать лет жизни на российском Дальнем Востоке Арсеньев провел около десятка только крупных экспедиций. Порой он оказывался в местах, где до него практически не ступала нога человека – по крайней мере, европейца.

С приходом большевиков к власти в Приморье Арсеньева постоянно допрашивали чекисты. Его подозревали в шпионаже. Ученого оклеветал некий Липский, который для этого сначала втёрся к нему в доверие. После этого Владимир Клавдиевич даже подумывал о побеге в Китай: «Моё желание – закончить обработку своих научных трудов и уйти, уйти подальше, уйти совсем –к Дерсу!»

В годы разрухи после гражданской войны Арсеньев получил письмо из США с предложением направить сына Владимира за океан, где ему гарантировали хорошее образование. Ученый ответил отказом: «Пусть Россия разорена, но это наша Родина». Подобные приглашения не раз поступали из Великобритании и Германии.

Арсеньева приглашали в Читу и Москву, где он читал лекции, встречался с писателями, выступал на литературных вечерах и диспутах, у него была встреча со Всероссийским старостой М. И. Калининым, а в 1924 году участвовал в торжествах по случаю 200-летия Академии наук, как представитель дальневосточных ученых.

Ученый читал лекции во Владивостокском университете, где получил звание почетного профессора, и педагогическом институте, заведовал кафедрой краеведения и этнографии.

7 января 1930 года В. К. Арсеньевым был подписан договор с правлением Уссурийской железной дороги, по которому он принял на себя обязанности начальника бюро экономических изысканий новых железнодорожных магистралей и стал начальником одновременно четырёх экспедиций, направлявшихся в район предполагаемых железнодорожных линий.

В этом же году прославленный полководец гражданской войны В. К. Блюхер пригласил Арсеньева к себе, чтобы узнать его мнение насчет быстрого развития экономики края.

 19 июля 1930 года Арсеньев выехал из Владивостока в низовья Амура для инспектирования экспедиционных отрядов (представители органов государственной безопасности на эту дату сделали запись: «Отправился формировать шпионскую сеть»).

В поездке Владимир Клавдиевич слегка простыл. 26 августа он вернулся домой. Его болезненное состояние не прошло для близких незамеченным, но он отказался показаться врачу, занялся отчетом о командировке. Ночь с 3 на 4 сентября была для него последней. Он не смог уснуть, метался в бреду, просил усадить его в кресле. Врач, вызванный за два часа до смерти, определил состояние Владимира Клавдиевича не внушающим опасений. Однако больной скончался 4 сентября 1930 года согласно официальной версии от крупозного воспаления легких. Правда, это врачебное заключение вызвало недоумение у многих его современников, а скоропалительные (на следующий день после смерти) похороны усилили подозрения в его загадочной гибели.

В. К. Арсеньев был похоронен на военном кладбище полуострова Эгершельда (Владивосток), но затем в связи с ликвидацией кладбища останки Арсеньева перезахоронили на Морское кладбище города.

Ученый умер подобно солдату, - на боевом посту. Задуманные им экспедиции были осуществлены другими и уже без него.

Однако заметим, что судьбы родных и близких путешественника и писателя оказались не менее трагичными: во время сталинских репрессий 30-х годов многие единомышленники В. К. Арсеньева, как и вдова Маргарита Николаевна, подверглись арестам. Под давлением М. Н. Арсеньеву заставили признаться в клевете.

11 февраля 1935 года во время заседания Военного трибунала Особой Краснознамённой Дальневосточной армии, её спросили о секретном докладе. «Да, мой муж действительно писал доклад о Японской агрессии на ДВК, - подтвердила она, - и передал его бывшему председателю крайкома Крутову. Кажется, он посылал его и в Москву. После смерти Владимира Клавдиевича уполномоченный НКИД Гейсман просил, чтобы я поискала в архиве мужа, нет ли там черновика или каких-нибудь экземпляров этого доклада. Его надо было сдать, так как он секретный».

По иронии судьбы покойного ученого посчитали главой японской разведки в России. Его архивы были арестованы и пропали, в том числе бесценная рукопись «Страна Удэгэ», которую он писал всю жизнь. А еще его подозревали в сговоре с китайцами и японцами, хотя он по заданию тех же чекистов написал книгу-исследование «Китайцы в Уссурийском крае».

Маргариту Арсеньеву расстреляли 21 августа 1938 года по ложному обвинению в шпионаже (реабилитирована посмертно в 1958 году); дочь Наталья была осуждена на 10 лет лагерей (1941–1951); старший брат Анатолий Клавдиевич, капитан дальнего плаванья, арестованный в 1937 году, бесследно исчез.

Научный вклад В. К. Арсеньева велик: так в географии им дано описание рельефа Приморья и впервые детально обследована горная система Сихотэ-Алиня. В гидрографии он нашел истоки крупных рек Приморья и получил первые сведения об их глубинах, режимах течения. В метеорологии Приморья выделил две зоны с резко непохожим климатом и разделил их на подобласти с определёнными характеристиками. Также изучал зверей, птиц, рыб и растения Приморья.

В области этнографии написаны рассказы о быте и о нравах коренного населения Дальнего Востока. Доказал, что нанайцы, удэгейцы, орочи - потомки древнего и исконного населения Дальнего Востока и Сибири.

Во время своих путешествий по Дальнему Востоку Арсеньев внимательно изучал быт и культуру коренных жителей. Он же организовал и возглавил первый краеведческий музей в Хабаровске. Среди экспонатов – нивхские, нанайские, ульчские свадебные халаты из рыбьей и оленьей кожи. Они украшены орнаментами, ни один из узоров которых не повторялся дважды. В экспозиции представлены также резные шаманские маски, берестяные шляпы, плетеная и глиняная посуда. Каждый экспонат – неповторимое произведение искусства. Зародилось оно, по мнению ученых, более пяти тысячелетий назад и до сих пор полностью сохранило свою самобытность.

В июле 1976 года на базе Хабаровского музея была открыта грандиозная выставка «Прикладное искусство народов Амура», на которой были представлены одежда, утварь, предметы домашнего обихода аборигенов Приамурья, собранные еще в начале ХХ века известным исследователем Дальнего Востока В. К. Арсеньевым.

В. К. Арсеньевым написаны книги по Уссурийскому краю: «Дерсу Узала», «В горах Сихотэ-Алиня», «Сквозь тайгу», «Китайцы в Уссурийском крае», «В кратере вулкана», «Дорогой хищник», «Искатели женьшеня», «Быт и характер народностей Уссурийского края». В 2007 году российское Издательство «Краски» выпустило в свет первое полное (не сокращённое) собрание сочинений В. К. Арсеньева по текстам дореволюционных прижизненных книг автора. Все выходящие до этого труды Арсеньева были сильно сокращены советскими цензорами.

В «Записках Приамурского отдела ИРГО» 1912 года указано: «В 1902 и 1903 гг. попутно с ведением разведок чисто военного характера, велись дневники, в которых записывались наблюдения, имеющие научный интерес». Судя по многим свидетельствам, В.К. Арсеньев регулярно заполнял дневники и записные книжки в течение всего периода жизни на Дальнем Востоке. Часть из них – 26 тетрадей, от корки до корки исписанных разборчивым почерком самого ученого – хранятся в архиве Русского географического общества – Общества изучения Амурского края во Владивостоке. Их передала туда Н. В. Арсеньева, дочь ученого от второго брака.

Не без помощи Натальи Владимировны, в архиве Общества изучения Амурского края (ОИАК) оказались многие книги из личной библиотеки её отца, рукописи его научных и литературных трудов, карты, фотографии и ряд других документов. Передача в архив произошла, видимо, в 1938 году. Это подтверждает заметка в газете «Красное Знамя» за ноябрь того же года: «На днях приморское географическое общество приобрело библиотеку и личный архив известного русского исследователя Дальневосточного края В.А. (так в тексте!) Арсеньева. Большой интерес представляют дневники путешествий исследователя, его коллекция негативов, обширные этнографические материалы. Приобретены также карты путешествий, как самого Арсеньева, так и ряда других исследователей ДВК. Географическое общество приступило к разбору литературного наследства Арсеньева».

Однако бывшая сотрудница библиотеки ОИАК М. И. Лютц, лично принимавшая документы от Н. В. Арсеньевой, твердо указывает на другой год – 1941-й. При этом в самом Обществе никаких актов о приёме арсеньевского архива не обнаружено. Долгое время фонд В. К. Арсеньева был практически не востребован – к нему обращались лишь отдельные ученые и исследователи. И вот лишь в 1972 году сотрудник московского Института востоковедения АН СССР А. И. Тарасова провела обработку фонда, в результате чего все документы были рассортированы по пяти разделам: экспедиционные дневники, научные труды и научно-художественные произведения, биографические материалы, письма, иллюстративные материалы (в основном фотоснимки), материалы других лиц. В архиве ОИАК была завершена работа над 6-й описью, в которой систематизированы все найденные и накопленные по настоящее время документы, относящиеся к личности ученого. В результате, арсеньевский фонд архива ОИАК является самым крупным в России (скорее всего, и в мире) собранием документов, касающихся жизни и творчества знаменитого путешественника и писателя.

Память. Именем В. К. Арсеньева назван большой светлый город Арсеньев, бывшая деревня Семеновка, а также ледник на северном склоне Авачинской сопки. В Приморском крае в память о ученом названа река Арсеньевка (бывшая Даубихе). В доме, где жил Владимир Клавдиевич во Владивостоке создан и функционирует музей, открытым для публичного посещения. Близким другом и соратником Арсеньева был Н. А. Пальчевский, бывший вице-председатель Общества изучения Амурского края. Будучи настоящим энциклопедистом края, он взял Арсеньева под свою опеку. Продолжателем дела Арсеньева являлся писатель-краевед, почётный гражданин Хабаровска В. П. Сысоев.

В наши дни (1990 г.) имя Владимира Клавдиевича Арсеньева было присвоено пассажирскому теплоходу - флагману Амурского речного пароходства. В честь Арсеньева назван представитель бокоплавов, обитающий в источниках долины реки Хор, - Crangonyx arsenjev. В память об ученом названы род травянистых растений Арсеньевия (Arsenjevia Starod) из семейства Лютиковые, включающий пять видов, и один из видов мятлика – Мятлик Арсеньева (Poa arsenjevii Prod), найденный в 1984 году в верховьях ключа Белого (бассейн реки Рудной), возле посёлка Краснореченский Дальнегорского района. Бюст ученого-путешественника и писателя установлен в музее геологии МГУ.

Книгу «Дерсу Узала» впервые экранизировал Агаси Аратюнович Бабаян в 1961 году (в роли Арсеньева выступил актёр Адольф Шестаков). Спустя 14 лет выдающийся кинорежиссер Акира Куросава на киностудии «Мосфильм» снял по мотивам книг Арсеньева «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала» одноимённый фильм, который принёс японскому режиссёру премию «Оскар» (в роли Арсеньева снимался актёр Юрий Соломин, а в роли Дерсу Узала – Максим Мунзук, Народный артист РСФСР и Тувинской АССР). Судя по некоторым фразам в фильме, при создании кинополотна Акиры Куросавы были учтены полные тексты книг Арсеньева, которые не издавались во времена существовании СССР.

В 2011 году Издательским домом «Комсомольская правда» при поддержке Русского географического общества был снят документальный фильм «Владимир Арсеньев. Капитан тайги» (из цикла «Первопроходцы Дальнего Востока»), режиссёр Александр Свешников, в роли Арсеньева - Владимир Сунгоркин, в роли Дерсу - Рамиль Фарзутдинов.

Чтобы попасть в поселок Кавалерово – один из центров горнорудной промышленности Приморья, следует преодолеть Сихотэ-Алинский перевал. Там на его вершине, справа от широкого асфальтированного шоссе, высится стройный белый обелиск с начертанными на его грани именами:

Михаил Иванович Венюков

Николай Михайлович Пржевальский

Владимир Клавдиевич Арсеньев.

Счастливое сцепление трех славных имени первопроходцев-исследователей. Когда они проходили здесь в далекие годы XIX века, тогда вокруг царила дикая тайга. Они – верные сыны Земли Русской отдали свои сердца во благо расцвета благодатного Приморского края.

При въезде в Кавалерово стоит высокая скала, которую называют скалой Арсеньева, когда-то именно возле неё В. К. Арсеньев повстречал гольда Дерсу Узала, ставшего многолетним проводником и другом. В человеческой памяти В. К. Арсеньев и следопыт-охотник Дерсу Узала, герой многих книг писателя, остались ярким образцом подлинного союза рас, душ и национальностей, идеалом гармонии цивилизации и стихии, залогом рождения Нового Человека, в котором в единстве сливается мудрость Востока и энергия русского Запада.

Автор:
Андрей БЕРЕЗИН, писатель–историк